Мария Магдалина Франческа Моравская родилась в Варшаве в польской католической семье, переехавшей позже в Одессу. В два года потеряла мать; отец женился на сестре матери, и Мария, не ладившая с мачехой, в 15 лет уехала в Петербург. Жила в бедности, зарабатывала на жизнь уроками, перепиской, с 16 лет — литературным трудом (статьи и стихи сначала в одесских газетах, потом — в петербургских журналах). В 1910 году познакомилась с М. Волошиным, который оказывал ей моральную и житейскую поддержку. С 1911 стала посещать литературные собрания у Вяч. Иванова и познакомилась с З. Гиппиус («чрезвычайно талантливой особой» назвала ее Гиппиус в одном из писем к К. Чуковскому), входила в «Цех поэтов».
Первый сборник Моравской — «На пристани» — вышел в 1914 году и почти целиком состоял из стихов, в которых поэтесса тосковала по дальним теплым странам, по южной экзотике. Эта мечта, по свидетельству самой Моравской, передалась ей по наследству, от отца (стихотворение «Пленник» — об отце). Книга М. Моравской обратила на себя внимание необычной «инфантильной» интонацией, несколько наивным, но чистым голосом («тонкий голосок капризной девочки», — позже вспоминал о ней К. Чуковский).
Предельная искренность и намеренная «беспомощность» формы делали ее поэтику уязвимой для насмешек современников. «У меня кукольный стиль, / Трагических жестов мне не простят», — говорила о себе Моравская. Она много переводила — с финского и польского, писала рассказы, удачно сочиняла для детей. Книжку «Апельсинные корки» (1914), посвященную «младшим братьям и сестренкам», которых не видела много лет, она называла своей самой любимой. В 1917 году Моравская совершила путешествие в Японию, оттуда поехала в Латинскую Америку и осталась жить в США. Здесь она перешла на прозу, писала по-английски для десятков журналов на самые разные темы — статьи, очерки, рассказы, большую поэму «Черепичная тропка», роман о петербургской жизни «Жар-птица», вышедший в Нью-Йорке и Лондоне. Постоянный мотив позднего творчества М. Моравской — тоска по России: «живешь, как мертвая, мертвая для поэзии, потому что тут ведь стихов писать не стоит» («Литературные записки», 1922, №2, с.19).